29-03-2024
[ архив новостей ]

Об антропологии жизненных смыслов

  • Автор : Валерий Александрович Тишков
  • Количество просмотров : 8865

Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект 15-01-00445 «Конструирование смысла жизни: реальность и ее восприятие в России и сопредельных странах (социально-антропологическое исследование)», руководитель проф. О.Ю. Артемова, научный консультант акад. В.А. Тишков.


Аннотация. Предлагаемая статья посвящена проблеме концептуализации феномена жизненных смыслов в социоантропологической парадигме. Проблема рассматривается в статье как междисциплинарная. Показано, что, будучи извечной и общечеловеческой, она в то же время настоятельно требует в наши дни нового осмысления. И чем характеризуется собственно социоантропологический подход к анализу рассматриваемой проблемы? С точки зрения автора статьи, это, помимо основополагающих для антропологии методов включенного наблюдения и неструктурированных или полустуктурированных интервью, привлечение косвенного подхода к сбору информации, при котором респондентам не задается прямых вопросов, на которые исследователь пытается получить ответы, но интервью строится таким образом, чтобы инициировать активные высказывания респондента, затрагивающие интересующую исследователя проблематику. В статье уделено внимание и психологическому аспекту тех условий, что подвигают личность к поиску смысла своего существования. Указано также на специфику современной ситуации в социуме, обусловливающую сложность и многоуровневость смыслового поля, в котором строит свои жизненные планы и стратегии современный человек, равно как и на многообразие культур, диктующее кросскультурные различия в экзистенциальных установках носителей этих культур.  Подчеркивается также, что жизнь любого человека наполнена разветвленной системой жизненных смыслов,  независимо от степени их осознания  тем или иным конкретным индивидом.


Abstract. The present article discusses the problem of conceptualization of life meanings phenomenon in socio-anthropological perspective. The problem is viewed as interdisciplinary one. Though a primeval and common to all mankind, the problem today urgently demands new recognition. What does the anthropological approach to this problem consist in? From the author’s point of view, besides such fundamental anthropological methods as participant observation and non-structured interview, anthropology should involve indirect mode of getting information, whereby the informants are not asked direct questions the researcher concerned with, but the conversation is organized so as to encourage a respondent to spontaneous productive expressions on the topic in question. The attention paid at the psychological circumstances that make one search for meaning of one’s existence. Modern social conditions determine the complexity and heterogeneity of the milieu of meanings wherein a modern individual creates his life strategy. At the same time, the multifaceted pattern of cultural diversity dictates cross-cultural variety of existential attitudes in individuals. Life of every person is saturated with numerous and diverse meanings, whether he or she is aware of them or not.


Ключевые слова. Жизненные смыслы, социальная антропология, социальные условия, жизненная стратегия, экзистенциальные поиски, личность, общество, культура.

Key words.   Life meanings, social anthropology, social conditions, life strategy, existential attitudes, personality, society, culture


Смысл жизни в философском аспекте (как смысл бытия) – это проблема поиска и определения конечной цели существования, предназначения человека как индивида и человечества в целом. Но смысл жизни можно трактовать и как понимание человеком целей и направленности своей жизни, как оценку им прожитой жизни и соотнесения ее итогов с первоначальными целями и планами. Вопрос о смысле жизни – это один из кардинальных вопросов не только философии, но и теологии, а также художественного творчества (особенно литературы). Он зачастую сводится к поиску ответов экзистенциального свойства: зачем и для чего жить, какая цель жизни, в чем состоят жизненные ценности?


Именно об этом написаны многочисленные трактаты, начиная с античных авторов и русских философов1 и заканчивая современными зарубежными и отечественными мыслителями2. Однако можно ли говорить об этой большой проблеме в аспекте социально-культурной антропологии как, скажем, оказалось возможным говорить об «антропологии молчания» или «антропологии движения»? Это действительно новый вызов для представителей нашей науки, хотя он и не столь нов, если вспомнить, что сама тема жизненных смыслов, восприятия мира в его разных ипостасях и с разными культурно обусловленными особенностями традиционно была в повестке антропологов и этнологов.


Чтобы сделать шаг в сторону от сугубо философской постановки вопроса или преимущественно нравственно-этического поиска, нужно сразу же обозначить отличительную формулировку темы: мы говорим не о смысле жизни, а о жизненных смыслах! И вот в таком варианте открывается и наше дисциплинарное поле и возможности этнографического метода в отличие от методов философов, психологов, социологов. 


Конечно, это междисциплинарная научная проблема, и довольно сложно в ней найти аспект, который можно было бы назвать сугубо антропологическим. Но ведь столь же междисциплинарна и тема идентичности, ставшая одной из центральных для нашей науки3. Здесь главная задача в том, чтобы задействовать свойственные нашей дисциплине методы включенного наблюдения и глубинного интервью, а также детального изучения микрогрупп и отдельных индивидов с точки зрения их отличительной культурной среды и доминирующей традиции. Есть также задача создания эмпирической базы этнографического материала, который нам ближе всего. Социологи и психологи тоже где-то рядом с нами, и для них это тоже особая проблема, особенно в прикладном аспекте: как вооружить людские сообщества какими-то общими ценностями и устремлениями или как понять, почему люди порой утрачивают смысл жизни вплоть до расставания с ней и что можно этому с подлинной убедительностью противопоставить. Но этнографический метод имеет свои преимущества: он предполагает сложные, непрямолинейные, как бы косвенные способы (не предопределяющие содержания результатов) выяснения того, что сами люди понимают и что конкретно они вкладывают в понятие «смысл жизни», какие жизненные смыслы сами создают и формулируют для себя и есть ли во всем этом социокультурные различия. А они, конечно же, есть. Но как их интерпретировать? И, что особенно важно, задача социального антрополога, этнографа заключается еще и в том, чтобы  стремиться понимать, в каких жизненных ситуациях сами индивиды или целые группы задаются вопросами о жизненных смыслах, испытывая насущную потребность в конкретных и четко артикулированных ответах? 


Ясно, что есть рутина жизни, трудная повседневность, когда нет времени, возможностей и импульсов для такого вопрошания. Но есть и ситуации, когда люди в своем стремлении к некой цели задают подобные вопросы или просто ищут жизненные цели на близкую или далекую перспективу. Очевидно, что такие искания и размышления могут появиться в ходе тех или иных видов деятельности и жизненных коллизий, которые социально и культурно обусловлены, и сами эти искания и размышления есть часть духовной культуры. Жизненные смыслы зависят от содержания решаемых проблем, от образа жизни и миропонимания, тех, кто их решает, и от конкретной исторической ситуации, в которой люди оказались. В благоприятных условиях человек может видеть смысл своей жизни в достижении счастья и благополучия; во враждебной среде, в кризисных условиях существования жизнь может утратить для него свою ценность и смысл. А если это так, то это тема для антрополога.


Как структурировать тему «антропология жизненных смыслов»? Тоже большой вопрос. Ибо нет пока у социальной антропологии собственного теоретического контекста для этой проблематики, нам не на что опереться кроме философских и психологических изысканий. Здесь можно идти от обратного и построить структуру темы-проблемы от эмпирического материала. Примерно так, как я сделал в книге об обществе в вооруженном конфликте, когда эта структура и содержание книги сложились от полученного полевого материала4. Конечно, есть определенные предварительные суждения, но нет гипотезы, которую нужно доказать.


У людей должны быть мотивы и интерес в определении жизненных смыслов, чтобы найти ответы на какие-то вопросы или решить какую-то проблему. Допускаю, что здесь могут быть некие поведенческие универсалии, которыми занимаются социальные психологи и философы, но наверняка есть и конкретика жизненных ситуаций. Как замечает один из ведущих психологов и автор книги о смысле жизни, Рой Баймэйстер, «допуская некоторые вариации среди исследователей по части их прозрений или преференций, все же можно с определенной уверенностью заключить, что существует некое ядро конкретных вопросов, которые относятся к смыслу жизни. В конце концов, трудно себе представить, как труд о смысле жизни может игнорировать такие категории, как счастье, любовь, труд или религия».5


Существует мнение, что рассуждения о смысле жизни – это бессмысленное занятие или — что это чисто академическое упражнение. Но это не так. Вопрос о жизненных смыслах появляется в определенных условиях и ситуациях. Он появляется среди людей и у людей, которые хотят жить в безопасности и комфорте, которые ценят саму жизнь и строят свои жизненные планы и повседневные стратегии. Сами по себе рассуждения о смысле жизни требуют отвлеченности от повседневной моментальности жизни, в которой люди просто заняты элементарным выживанием. Здесь предполагается определенная степень отвлеченности от повседневной рутины и «взгляд назад» — на ход прошлых жизненных событий. Обычный человек наделен чувством сохранения жизни и тем самым понимает, что в этом есть смысл, хотя не каждый может его сформулировать и выразить, но почти каждый уверен, что жизнь – это не абсурд, за исключением некоторых экстремальных ситуаций. Многие смыслы уже предписаны от рождения или с ранних этапов жизни, ибо семья и среда многое предрешают, из чего человек не может выйти и должен действовать именно в этой заданности. Есть противоположные крайности. Одна – это когда «человек делает сам себя» и другая  — когда он «плывет по волнам». Трудность для этнографического анализа в том, что люди не склонны обсуждать эти вопросы, ибо далеко не все над ними задумываются. Есть еще и своего рода  зоны неопределенности в жизни людей, бывает и жизнь без цели, которую нельзя толковать как аномалию. Неслучайно есть выражение: «живу, как дышу», и многие люди не хотят особо усложнять свою жизнь трудными размышлениями или для этого нет времени.


Люди в заботах о выживании мало задумываются о смысле жизни. Поэтому антропологу чаще всего лучше спрашивать о том, что есть счастье и страдания, любовь и работа, вера и смерть и т.п. Не менее важно выяснить, где и когда жизнь людей обретает некие смыслы. Почему люди выбирают те или иные смыслы и что происходит, когда смыслы утрачиваются или меняются. 


Отметим также, что современная жизнь переполнена смыслами и они везде: в языке, потоке информации, системах коммуникации, медиа, символах, институтах, нормах и т.д. В современной жизни много противоречивых и конфликтующих значений и смыслов, имеет место борьба за смыслы на уровне целых стран и глобальных сообществ. Именно поэтому, из-за «текучей модерности» и «культурной сложности» мы используем понятие жизненные смысла, а не смысл жизни, ибо последнее – это тотальная теория из сферы философии, а нас интересуют более земные вопросы бытия.


И еще один важный аспект темы. Конечно, человек сам определяет смысл своей собственной жизни, но невозможно отрицать, что многие люди поступают так, как поступают другие, т.е. следуют за большинством, и не имеют собственных целей и устремлений. По крайней мере, следует признать, что жизненные смыслы не приходят сами по себе, они обретаются в социуме,  приходят готовыми от других людей и от культурной среды в целом. Индивид только выбирает из смыслов, которые предлагает общество и культура, и создает свой набор целей или жизненный сценарий. Это зачастую процесс подражания, индоктринации, навязывания или просто свободного игрового поведения. Сказать, что этот смысл из той или иной культуры или есть ее свойство — этого мало, ибо культура сложна, многолика и плохо объяснима. Так что строительные блоки смыслов берутся из разных источников, которые можно определить индивидуально.


Антропологам известно, что есть культуры с жесткими нормами и предписаниями и видением жизни, которым должен следовать каждый носитель этой культуры. Если кто-то уклоняется, может попасть в тюрьму, быть лишен жизни, или изгнан из сообщества. Другие культуры предлагают разные и противоречивые виды на жизнь и поведение человека. Т.е. можно сказать, что есть «жесткие» и есть «мягкие культуры», есть индивидуалистки и коллективистски ориентированные культуры6.


Однако изучение ряда современных наций обнаружило, что среди них мало таких, которые имеют цельный и систематический набор убеждений и взглядов на жизнь. Среди членов гражданских сообществ преобладают фрагменты разных идеологических систем, и не удается составить что-то целое, что можно назвать, например, канадскими или французскими жизненными ценностями. Это же следует сказать и о россиянах в целом, а также о представителях той или иной этнической общности нашей страны.


Нам представляется, что недостаток цельного взгляда на мир не есть катастрофа, ибо сегодня индивид может быть успешным и без обладания систематической философией жизни и уж, по крайней мере, ему необязательно иметь четкие ответы на основные жизненные вызовы. Можно существовать и без знания ответов на вопросы, есть или нет Бог, что будет после смерти, будет ли прогресс человечества или человечество может постичь глобальная катастрофа. Обустроенная повседневность избавляет от всего этого, по крайней мере, так обстоит дело в утилитаристки ориентированных западных культурах. Но это может быть по-другому среди людей буддийской религиозно-философской традиции или просто среди глубоко верующих граждан, для которых ответы на эти вопросы обладают непоколебимой ясностью. Эти вопросы могут возникать для человека-созерцателя или для профессионала-интеллектуала, но для тех, кто занят каждый день охотой или земледелием  могут быть неактуальны. Т.е. можно жить и без задавания экзистенциальных вопросов, без смыслов высокого уровня, и вот здесь уже начинается этнография жизненных смыслов.


Заключая наши размышления, еще раз отметим, что если культуры предлагают индивиду набор (фрагменты) смыслов, то разные культуры имеют разный тип этих наборов: в одних случаях он единственный, в других – многовариантный. Этот набор смыслов называют часто идеологиями. Они объясняют социальные отношения, содержат правила поведения и предписания, а также   и представления о том, что есть человек и зачем он живет. Но опять же культура и общество – это гетерогенные сущности: здесь есть групповые интересы, цели и ценности, есть институты, включая власть, с их собственными представлениями о жизненных целях. Культура это лишь оболочка, которая позволяет людям жить совместно, а обществу – функционировать и сохраняться. Общество и культура имеют свои устремления и потребности как нечто целое, чтобы эффективно функционировать и выживать. Если система оставит людей без пищи и крова или породит внутри конфликт или не сможет обеспечить воспроизводство людского материала, то такая система распадется и прекратит существование. Поэтому система  должна стремиться к удовлетворению потребностей членов общества. Также и большинство людей желают сохранения своей культуры, ибо для индивидов нехорошо, если их культура деградирует, поэтому многие члены общества имеют желание, чтобы культура сохранялась и процветала.


Конечно, личные потребности обычно имеют приоритет, но люди оказывают воздействие друга на друга, кооперируясь для общих целей. Как заключает Байнмэйстер, «культура и общество создают систему, которая так устроена, чтобы сохранять себя и поддерживать определенный уровень функционирования, внутреннюю гармонию и подвижность. Могут ли существовать культуры и общество без таких целей? Возможно, но они не будут жить долго. Все общества продолжают свое существование именно потому, что они находят пути для достижения этих целей. Эти цели необязательно совпадают с целями отдельных членов общества, но они обеспечивают некие общие цели»7.


Таким образом, нет нужды каждому человеку иметь выстроенную и проработанную концепцию смысла жизни. Но это не значит, что жизнь человека, не имеющего такую концепцию, не имеет и смыслов. В реальной жизни людей эти смыслы чаще всего хаотичны, фрагментированы и представляют собой специфические ответы на специфические потребности и проблемы. Эти множественные смыслы не каждый желает или способен артикулировать, ибо не все люди  — прирожденные философы, как толстовский Платон Каратаев. Но все равно есть потребность в самих жизненных смыслах. А значит и есть потребность в их изучении.

 

 

Примечания

1 См., например: Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. Москва, 1918; Франк С. Л. Смысл жизни. Берлин, 1925. Соловьёв В. С. Оправдание добра. М.: Республика, 1996 (написана в 1897 г.).

2 Леонтьев Д. А. Психология смысла. М.: Смысл, 1999; Попов Б. Н. Взаимосвязь категории счастья и смысла жизни. М., 1986; Чудновский В. Э. Смысл жизни и судьба человека // Общественные науки и современность. — 1998, № 1.

3 См., напр., коллективный труд российских политологов, этнологов, социологов и философов: «Идентичность. Энциклопедическое издание. М.: изд-во «Весь мир», 2017.

4 В.А. Тишков. Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны. М.: Наука, 2001.

5 Roy F. Baumeister. Meanings of Life. New York: Guilford Press.1991. Р. «Thus, allowing for some variations among researchers as to hunches or preferences, one may conclude with some confidence that there is indeed a basic core of empirical issues that do pertain to life's meaning. After all, it is hard to imagine how a work on life's meaning could completely neglect happiness, love, work, or religion».

6 Triandis HC. Culture and Social Behavior. New York: McGraw-Hill, 1994;Triandis HC. Individualism and Collectivism. Boulder, CO: Westview, 1995.

7 Roy F. Baumeister. Meanings of Life. New York: Guilford Press.1991. Р. Thus, culture and society form a system that is set up to perpetuate itself and to maintain a certain level of efficiency, internal harmony, and flexibility. Could there be a culture and society without those goals? Perhaps, but it would probably not last long. All existing societies continue to exist precisely because they do find ways of achieving those goals.

 

 

Валерий Александрович Тишков, академик РАН, профессор, доктор исторических наук, научный руководитель Института  этнологии и антропологии РАН, директор Учебно-научного центра социальной антропологии РГГУ.

 

(Голосов: 11, Рейтинг: 3.54)
Версия для печати

Возврат к списку